Две недели, как ты исчез, смылся, слинял… То есть давно. Понимая и принимая всю серьезность и значимость твоего решения для ухода вглубь смыслов, я, блин, заскучал. Элементарно, Платон, заскучал. Ты знаешь, долго я в нерешительности не сижу, но думаю и действую. Подумал я, в каких ты там ни есть пампасах, но доступ какой-никакой должен быть. Значит, надо маячок в Net'е поставить и ждать, когда докумекаешь и на связь выйдешь. Ты обычно соображаешь неспешно, но последовательно. Может, во сне, по обычаю, углядишь какой намек.
Кстати, снов-то мне твоих теперь и не хватает. У нас с хохлами замятня небольшая вышла, ты бы и растолковал, как дальше будет? Мы им тут в Новых год дали прикурить. Верее, не дали: пусть теперь из собственных задниц поджигают! А то щеки раздули: у нас, мол, Кличко братья – красавчики писаные, а у вас Никола Питерский! Разницу, говорят, чуете. А в футбол, так и вообще Шевченко – гений, а у вас, мол, – чистая голота. Шевченко этого как там, Тарас, по-моему, зовут. Или нет… Тарас – это Бульба, вот. У него еще сынок был Андрей, красавчик тоже, который «клятым ляхам продался», папаша и примочил его. Серьезные тогда нравы были – не теперь. Этот тоже продался, только макаронникам, а его в герои нации. Времена, блин, пошли…
Я решился бороться по-своему: против засилья ихних хохлизмов в нашем языке. Сколько я сразу обнаружил, обдристаться! Они прямо внутри слов прячутся, как в тебе, Платон Платоныч, кровь хохляцкая. Вот, к примеру, возьмем имя это – Никола. Вроде, совершенно русское, происходит контаминацией простого русского слова «кол» с отрицательной частицей «ни», то есть из «ни кола». И смысл истинный светится в имени этом. Но если взять его в родительном падеже, получается – Николы, то есть имеем контаминацию частицы «ни» с совершенно другим, уже хохляцким словом: «ни колы». И смысл совсем другой. Кто знает, как смысл этот потаенный действует из-за спины нашего сознания? Ужас, одним словом! Я решил словарик наш почистить. Сперва самые такие слова, общеупотребительные, потом дальше двинусь, если сил бог даст.
Жена твоя теперь со мной не здоровается. Думает, что это я тебя подбивал, подталкивал разговорами нашими, ты, мол, с ума и сбрендил. Совсем не обязательно. Я же вот не сбрендил. И ты, надеюсь, в добром здравии пребываешь. Буду держать маячок, а ты, как заметишь его, дай отмашку. Я никому – смерть, ты меня знаешь!
В день наш, день «слесаря», за здравие твое никогда не забываю поднять.
Ну, всего тебе теперь!
Сосед-Евгений.
Сосед-Евгений – Платон Платонычу: письмо второе
07.01.2006
Здравствуй, Платон!
Ты меня так до сих пор и не нашел. Всего одну букву прибавил к нашему обычному «pisetz», потому как nick тут наш занят, и ты уже все, не сообразишь никак. Получилось интереснее даже – «pisetzz». В этом «zz-zz» особая штучка: не просто «pisetz», но «pisetzz-zz», эдакий жужжащий, не знающий покоя «pisetz». Нешто трудно догадаться? Правда, ты всегда был несколько тормозлив, зато последователен. Потому подождем. Будет слать весточки до победного.
Труд по извлечению хохлизмов из языка нашего (или все-таки хохлицизмов) позволил мне обнаружить новые принципиальные отличия в душе наших народов. Язык он все скрывает, но внимательному взору и отворяет. Пока я занимаюсь именами, которые у братьев-славян должны быть общие, и смыслы, в них заложенные, тоже общие. Однако приглядимся поближе и повнимательней. Например, «Иван». Имя общее и нам и им. Но в нашем имени смысловой центр есть «ива», который указывает на принципиальную невозможность сломить русского человека: что бы с ним ни делали, как бы его ни гнули, он непременно разогнется, расправится. И добавляемая синтаксическая единица «н» выражает в имени то же, что и латинская N, то есть указывает на любого другого, на обобщенного другого. Таким образом, смысловой ряд, открывающийся в русском имени «Иван», есть «гнется, но никогда не ломается и в помощи другому всегда тут как тут». Вот! Это ли не выражение в любимом нашем имени истинной сути русского народа! А у них, у хохлов, вместо «ивы» – «верба» и весь глубочайший смысл имени усыхает до бессмысленного обрубка: «всегда тут как тут». Вроде как «двое из ларца одинаковых с лица», которые, как откроешь крышку, так и почали месить, рубить, тачать, качать или еще что…
Понимаешь, Платон Платоныч, наш язык как дом бытия, откуда в него ни постучись, показывает, что именно русский народ сохранил в себе истинную суть славянства, и потому призван быть осью единения для всех других славянских и иных окрестных народов. Ты что совсем не понимаешь долга своего – нести вести об этом во все пределы земель наших. Как все-таки правильно будет: «несть весть» или «нести вести»? В общем, если глянуть в сердцевинную суть бытования интеллигенции нашей, то ей надлежит весть нести, чтобы вести народы наши по пути сотворения общего храма нашего на земле на нашу общую славу и радость и на зависть всем другим народам, какие не сподоблены богом к такому единству, и потому обречены сидеть в углах своих темных и лишь взирать на свет совершенный по всей земле разливающийся.
Тут, Платон Платоныч, такие дела, такие дела разворачиваются, а ты сидишь себе сиднем в углу где-то и не участвуешь в тот момент, когда каждый штык, каждое перо, каждая мышь должны быть в строю, и чертить, чертить-расчерчивать нашу общую дорогу к храму! Эх, Платон Платоныч! Не вовремя ты пропал. Мы б с тобой… Эх, одним словом, таких бы дел натворили! Правда, я и один не сплю-стараюсь, а вместе мы вчетверо сильнее будем.
Всего тебе! Догадывайся скорее, дотумкивай! В гостевой книге и я, наконец, сообразил поместить здешний адрес.
Сосед-Евгений.
Сосед-Евгений пишет Платон Платонычу: письмо третье
Платон Платонычу наше!
15.01.2006
Тебе не только адрес надо туда «под глыбы» отправить, но и еще чего-нибудь. Комп с Net?oм, например. Ты что там делаешь в одиночку? Пустое это в одиночку. Я на днях в движение вошел: ДЛН ему название, то есть движение «Духовные Лидеры Нации». И сразу, почти сразу почувствовал себя наполненным и отворенным. Наполненным бодрым и трезвым духом и отворенным к постижению новых невиданных смыслов. Потому что, дорогой ты мой, мы – русские люди – существа соборные по самой своей сути и мышление для нас тоже процесс совместного думания, так сказать, сотворчества в мысли. Ты думаешь, почему наш верховный государственный орган всегда Дума назывался? Вот то-то. И в этом процессе совместного думания мысль огромную силу набирает и начинает надувать паруса действия.
Например, несколько дней назад мы все вместе задумались и пришли к выводу о необходимости возвращения к подлинному нашему календарному счету по Перуну-Сварогу. И тут же почти, тут же, ты понимаешь, в Думе той верховной поднимают вопрос об установлении в нашей стране юлианского календаря. Да, да, да – это только полшага, но в верном направлении! Я ни капельки не сомневаюсь, что толчок этот в Думе наша мысль совершила. Она такая.
А еще думали мы об обезлюдении земли нашей. Думали и искали, кому это выгодно? И нашли которых нам врачей этих поназаслали, чтобы они свечку держали неправильно, чтобы люди наше место перепутали плодоносное, и семя здоровое, сильное излилось не туда и впустую. Раньше, без врачей этих мы вон как плодились, а теперь? Но уже весь этот темный и подлый заговор выплеснулся на страницы газет наших, корни его зловредные обнажились и будут посечены мудростью и силой нашего народа.
Ты вот там один сидишь и не знаешь, откуда по земле нашей идет пагуба и разорение народу нашему? Скажу тебе: от ДЛН, то есть от детей лживых народов. Они разбежались по просторам нашим привольным, и в каждом месте, где укрепились, там построили свои ДЛН, то есть дома ложных наставлений, откуда семена зла полетели и засорили землю нашу. Сколько мы их ни выдираем, ни выпалываем, а они там, в тех местах, снова и снова рождаются. Потому, установили мы, надо в корень самый бить, в сердцевину.
И вот позавчера, слышишь, один из наших, башковитый такой – далеко пойдет, проект представил об освобождении земли нашей от ДЛН, от этих, от детей лживых народов. Идея совершенно чистая и гуманная, я бы сказал даже где-то совершенная в своей заботе о человеке. Биотуалеты видел? Наверняка даже и внутри. Так вот про «внутри» и вся суть идеи, потому что снаружи это обычные кабинки – не отличить, в чем и фишка: снаружи обычный сортир, а внутри устройство ДЛН, добровольной ликвидации ненужных. Заходит, значит, в ДЛН один из ДЛН по нужде по своей, совершенно добровольно, заметь, только устраивается, а на него уже невидимый глаз уставился и передает в центр для идентификции, откуда идет команда: «Все замки закрыть!» – они захлопываются, автоматически пускается очистительная энергия – электрическая или газовая – и все: через несколько секунд только горсточка пепла, который смывается в бак. Потрясающе, правда!? Если наш человек войдет, то ничего не заметит, сделает свое дело и уйдет. Представляешь, поставить по одному-два устройства ДЛН среди обычных кабинок в местах скопления ДЛН, и через краткое время уже почувствуем, как легко станет дышаться нашему настоящему человеку на просторах земли нашей!
Вслед за ними сами по себе исчезнут и их те самые, вредоносные ДЛН, и для зла земля наша станет совершенно и навсегда неприкасаемой, а вся остальная жизнь народа нашего будет протекать в радости и бесконечном и неизбывном счастье под водительством истинных ДЛН. Чуешь, просторы какие для настоящих людей открываются! Ты там все штаны просидишь, пока здесь самые места разберут, куда бабки идут с исконно русских сокровищ! Шевелись, Платоныч, я пока за тебя словечко замолвлю в движении нашем. Ну, пока.
С подлинным духовным приветом, Сосед-Евгений!
Платон Платоныч пишет Соседу-Евгению: письмо первое
01.02.2006
Привет! Сумел-таки достать ты меня даже здесь, под этими самыми «глыбами», где я намеревался тихо спрятаться надолго и помолчать, чтобы подумать. Мысль она, говорят, в тишине и неторопливости начинается и продолжается. Своя когда мысль… может быть, своя. Но не утерпел, глядя на кренделя твои, не сдержался. Ты и вдруг отправился к лидерам национальной идеи? Ты, который мне про Христа втирал, что у него если и было что, то один только лозунг ценный для людей: «Нет ни эллина, ни иудея – есть человек!» Скажу я тебе, патриотичный ты мой, что у национальной идеи нашей вся глубина, все нутро наверху прямо, и имя ее – труба. Та самая-пресамая, по какой текут от нас газы, нефти, железы всякие, бревна, шкуры, пенька… Она хоть и длинная и толстая, но места для всех на ней не хватает. Сперва хохлов отцепили и прочих таджиков, но обнаружилось, что маловато будет. Частные программы (детей – на улицу, стариков – в нищету, слабаков – в бомжи, в алкоголики, наркоманы, самоубийцы) эффект обещают, но не скоро, а хочется уже теперь, при этой жизни вкусить. И тут лозунг «России для русских!» очень полезным кажется, чтоб все наши сокровища нам, а остальным всем – «место у параши». Потом он непременно уточнится до: «Россия для истинных русских!» И тут уж влегкую за десяток лет до нужной цифры в 20-25 миллионов правильных русских дойти, остальных держать подачками в разной степени неполноценности. Ракетами загородимся, и вот она мечта народная: страна-коммунизм, как в Кувейте который, или Беловодье – кому какое название нравится. Тогда-то и станем мы народом, который пасется, только луг наш – труба. А ты про духовность. У овец не бывает духовности. У них вместо зеленая травка и теплое солнышко. Чиновники – это наши козлы и собаки, а пастухи на готовое стадо всегда найдутся. Так и будем пастись, пока какой-нибудь свежий мировой ветер не сдует нас с земли за ненадобностью. Вот вся твоя национальная идея.
Совсем сбрендил, соседушка! Срочно принять надо по-серьезному, чтоб мозги прочистились.
Все-таки, твой Платон Платоныч!
P.S. Как там супруга? Но ей ни-ни. Я сам, если что. Пока!
Сосед-Евгений пишет Платон Платонычу: письмо четвертое
07.02.2006
Это кто у нас сбрендил? Кто? Это ты там об одну из «глыб», видно, ударился и больной теперь на всю голову. Это в той, советской, жизни главное было, чтоб человек хороший, а какого он роду-племени – дело десятое. Мне так нравилось тогда. И что? Ты глянь, легко начальникам нашим по три часа кресты класть в церквах? Но время перевернулось, и они должны соответствовать. И мы. Когда масса куда попрет, главное дело для нас, приличных людей, середины держаться. Не впереди нестись придурком оглашенным – стыдно, да и затопчут. Но и не на обочине самостоятельность свою демонстрировать, в прозябании оставшись. Ты думаешь, писк твой из-под глыб кто-нибудь заметит? Если и заметят, то чтоб прихлопнуть. Пусть в болото мы идем, где можем все и потопнуть, но не завтра это случится, и тонуть впереди которые начнут, остальные, глядишь, развернуться успеют. Вот потому середины, приличные середины люди держатся. Потому как приличный человек должен во все времена суметь жить прилично и делать дело свое по мере сил и возможностей. Вот, ты, Платон Платоныч, к примеру, блажить начнешь, что к погибели, мол, идем и все такое. И что оно? Кому оно? Только злость и раздражение у людей будится и печально кончается для любого. И для тебя. А мы, приличные люди, прилично устроившись, на кухне под пузырек тому соседу шепнем, другому. Оно и побежит, слово-словечко, по людям, ушки им прочистит, в мозгах, наконец, этот «aсhtung!» у них возникнет, оглядываться станут, осматриваться и, глядишь, разворачиваться сумеют, пока не поздно. А мы, приличные люди, уже готовы к тому в своей безопасной середке, так сказать, в глазу урагана. Вот она жизнь достойная человека как выглядит, которая с пользой для общества: она глаголет тебе – не спеши, иди с людями рядышком, в такт, и они тебя поймут и потянутся. Так-то, Платоныч.
Рад, когда по-честному сказать, что ты в добром здравии обретаешься. Посидишь, подумаешь там да в ряды приличных людей и вольешься. Кстати, супруга твоя горевала очень недельки две и коллектив себе нашла, где женское движение. Ушла туда с головой. Так что при деле она, при важном деле.
Ну ладно. До связи.
Сосед-Евгений!
Платон Платоныч пишет Соседу-Евгению: письмо второе
19.02.2006
Ты, соседушка, когда на этом на пригодном теперь тебе простонародном языке сказать: того – «дуркуешь». Играться в нем, небось, скушнее, чем вождям нашим кресты в церквах класть. Они там хоть за власть да бабки, а тебе за «так» приходится. Да ладно, ты мне вот, что скажи, книжный ты человек. Ницшево «Бог умер!» – оно ко всем богам или к одному христианскому? Когда к христианскому только, то фигня оно теперь, банальность. А ко всем когда, тогда мусульманская улица, которая за обиду Магомета вышла, есть ясный намек про то, что и их бог тронулся в положение «живее всех живых». Ее истошность – истошность тех, кто в городе нынешнем не прижился. Их дом – Коран, а теперешний город в него не вмещается. Туда вечная деревня помещается и власть такая же вечная с палками да нагайками. Но тогда и победа истошной улицы по сути ничего не меняет: город можно на время превратить в рабочий поселок и огородить Кораном или основами ленинизма. Только ненадолго: жизнь городская силы наберет и полезет из-за забора, как тесто из квашни. А что громко кричат и грозятся, так и мы куда грознее голосили за свой поселок: мол, не только никому ни пяди, но всех в него загоним танками да ракетами нашими! Однако сдали его радостно в один день. Или в три все-таки? Кто из них теперь поближе к своим таким «трем дням», как думаешь? Не персы, случаем? Они давно за забором дружно поселок свой строят, да и Фиделя своего у них нет.
Ладно. Ты там с духовными отцами этими поосторожнее, а то в такое дерьмо вляпаешься, не отмоем!
Привет!
Сосед-Евгений пишет Платон Платонычу: письмо пятое
26.02.2006
Платоныч, ты совсем обомшел там, или не знаешь, что ни в какое особенное дерьмо я не вступаю, мне в нашем общем привычно. В самой его середке сижу – тепло и уютно.
Ницшево решительное «Умер!» про любого бога, просто христианский уже тогда был ветхое дитя еще более ветхого еврейского бога. И потом бог у Ницше не просто умер, а вместе с ним впервые и место его, «божья полица» обвалилась, так что нового посадить некуда. Вместо божественного человеку другой горизонт открывается, где впереди нарисовался и манит его новый образ – сверхчеловеческий («танцующий бог»), куда он может попасть, только если сам себе мостом сумеет стать, мостом к сверхчеловеку. Мостом через пропасть, куда и пропасть любому легко. По ту сторону соберутся отдельные, кто сумел, в новое человечество-сверхчеловечество. Отдельные, потому что их будет немного (их и не может быть много) и потому что там каждый будет виден сам, как он есть. Меж ними будет столько простора, столько воздуха, что никто не сможет закрыть другого своей тенью, но никто и не сможет укрыться, спрятаться в эту тень. Там каждый есть только то, что он есть, и нигде нет и не будет толпы. Тогда те, кто не пытался, кто по эту сторону остался, «человек-блоха» которые все вместе, из истории выпадут навсегда неважно куда: назад в природу либо вообще неведомо. И никто не виноват: просто время придет, час Х.
Красивая сказка у него получилась. Особенно для интеллигентов: ласковая, желанная для них, которые и сами себя особенными мнят, отдельными, в сверхчеловеки готовыми, только «час Х» им не пробил, все откладывается. Такая, в общем, сказка, а может и не сказка, а может даже нечто похожее на быль, на быль, которой не было, но непременно будет и всех людей на свете расколет, как орех, и им тогда узнается, и им тогда откроется, какое там сокровище, сокровище-говневище, лежало тихо-тихонько, скрывалося внутри…
Ты посмотри, и Маркс полагал, что человечество должно перейти из теперешней невнятной несправедливости в состояние, где каждый будет свободен для собственной самодеятельности и потому виден сам. Только отсюда туда, из этой предыстории в ту историю, должны перейти все по совместно возведенному мосту. А уже там всем заявлено будет: «Здесь Родос, здесь и прыгай!» И каждому воздастся жизнь по делам его, но людьми, а не богом. Мост этот апостолы его Ленин-Сталин-Мао-Фидель строили-строили, строили-строили, столько людей в эту пропасть просыпалось, столько жизней и силы потрачено, а не срослись два края-два берега. Может архитекторы не те, или просто срок еще не вышел, а может… да бог знает, чего еще может!
Самый прямой до глупости способ надумали нацисты: завалить телами человеческими пропасть доверху и пройти по ним на ту сторону, где сверхчеловеческое бытие поджидает. Всех поджидает, кому назначат по указу в сверхчеловеки. Только бездна без дна оказалась, приманчива очень и самих утянула.
Фантасты потом сказочку эту лелеяли и убанальнили ее до космических странников, которые сами отдельных выберут скоро из людей и возьмут в человекобоги, или выбрали давно на самом деле, и те где-то там, в ином мире, про который фэнтези, живут уже жизнью боговской, могущественной, властной и удивительно скучной.
Сами люди успокоились, больше ничего туда не строят, живут себе, прыгают по этой своей стороне, стараются к годам, отмеренным, чуток прирастить еще. Лишь некоторые в шутовских колпаках тычут на ту сторону, руками машут и мычат невнятное – придурки, что с них взять? Другие просто вперились туда и ждут…
Ждут… Только история мерит эпохами, а жизнь человеческая коротка. Меж ними разрыв, несопряженность. Если старые боги и впрямь умерли, то люди, которые на улице, вполне могут этого не знать, и головы успеют мно-о-огим богохульникам поотрывать в своем неведении.
Имеем две точки отсчета: философ ищет решения по сути, нашел и дело его сделано, ему сроков не заказывали. Пристанут с «когда?», он скажет: «Крот истории роет медленно», – и все, отвяли. А человеку из мимолетности собственной жизни нужно решать, что делать. Когда до часа Х далеко еще, дурачком пробегать с погремушкой и не жить – это достойный выбор? Так-то, Платоныч. Ты нырнул «под глыбы» до чего-то там додуматься, дойти. Ну и «что тебе эта Гекуба?» Жить-то когда? А вдруг, ты представляешь, покрывало теперь вообще непроницаемо?
Ладно, до связи! Немножко посидеть в тишине невредно. Все одно никто тебя теперь здесь не ждет. Разве что я.
Привет!
Платон Платоныч пишет Соседу-Евгению: письмо третье
8.03.2006
Получается, по-твоему: жить – это с ночи грачьей носиться в хороводе до утра, глупостью своей играючи. И в хороводике том еще и ликов не видать совсем – одни личины. Это что же за жизнь такая, в которой быть, значит, выглядеть? Не хочу никем выглядеть, хочу быть сам. И ни на какую другую сторону для этого мне скакать не надо, и здесь Родос есть.
Ладно, я тут в полезном этом Интернете набрел на сочинение либеральнейшего экономиста нашего под скромным названием «Букварь городской Руси» (http://www.polit.ru/research/2006/02/02/bukvar.html). Очень любопытный букварь. Ты сначала послушай, что подумалось мне, потом учить будешь, как всегда, книжная твоя голова. Кстати, он тебя в сто раз книжнее. Как понял я, задумал он поместить меня – русского человека – внутрь частокола символов, которые так организованы, чтобы сотворить из меня опять же человека работящего, еще и заботливо относящегося к делу своему и стыдящегося всякого недостаточного усердия своего. Для того, прямо как Моисей новый, глаголет мне, мол, русский человек не ворует, не врет, не гадит, не пьянствует, да и другим всего этого не дает делать. И всегда, понимаешь, учится, у кого надо учится: «Славный царь учит исполнять работу. Святой Патриарх учит любить труд. Почтенный учитель учит делать дело». Мне во все это когда поверить, то в отместку, мол, утвердится мир и благодать в русской земле, и будем жить мы в благочестии и чистоте на зависть всем другим государствам и народам. Представляется, что цель этого букваря в том, чтоб убедить меня в моем предназначении: «служить начальнику верой и правдой, и трудиться в поте лица своего». Коли так не буду себя вести, то не видать этого рая не только мне, но и всем другим русским людям. Если я скажу вдруг: не хочу, мол, не верю, то меня надо срочно от народа нашего, который хочет и верит, изолировать, дабы проникся я там неправотой своей и перевоспитался. Правильно я понимаю? Почему полвека назад не вышло с другим букварем, который назывался «Моральный кодекс коммунистического строителя», и те же в нем были правила, только сказанные на канцелярском языке, а не на русском лубочном? Народ тогда, не в пример теперешнему, был един и прочен в наивности своей, и начальники еще с ним в одной куче. Не вышло. Почему теперь получится? Прежде всего, значит, история не учит именно книжного человека. По-прежнему свят интеллигент в вере во всеведении свое и во всесилие слова. Мол, стоит его правильным образом произнести, и станет оно Словом, которое Бог, а народ пред ним несмышленышем сделается и обучится, наконец, жить по-правильному. Выходит, единственно запретна мне, русскому человеку, именно самодеятельность. Не доводит и не доведет она до добра, а только лишь до сумы и тюрьмы. До зоны. Вроде как по-любому – зона получается. Не хочется снова. А тебе?
Ты поосторожнее там со своими ДЛН-овскими штучками. Слово иногда само воплощается, особенно которым играют.
Привет!
Сосед-Евгений пишет Платон Платонычу: письмо шестое
19.03.2006
Мало ли чего тебе или мне не хочется. Двинется народ наш в зону или в какую другую задницу, и ты вместе с ним, если, конечно, вовремя не смыться. «Букварь» почитал, тобой указанный (http://www.polit.ru/research/2006/02/02/bukvar.html). Создатель его – в творцы нового мифа для этого самого народа нашего, т.е. в живые боги, в Создатели собрался. Еще один. И выбирает для того вроде бы дорогу не Моисееву, а как раз наоборот: его миссия не вывести, а завести, вернуть назад, в то самое навечно заповеданное для русского человека место, из какого он по неразумию выскочил за синей птицей счастья завтрашнего дня и в тупик сегодняшний попал. Ты посмотри: Моисеевы заповеди императивны, они беспрекословно приказывают – и это раз, приказы его – почти сплошные отрицания «не-не-не…»: «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй» – это два, и даны они богом, не человеком – и это, наконец, три. Моисей желает вывести народ свой из общей обычности, где нормально крадут, убивают, прелюбодействуют, в новую, другую жизнь, которая пока неизвестно какая, но точно другая, обставленная одними «нельзя», а что в ней «льзя» и как «надо» – еще предстоит выстроить, узнать. Освоить эту новую непривычность, превратить ее в обыденность, в традицию, чрезвычайно сложно, потому Бог в союзники – это он заповедал и смотрит сверху и накажет слабых и отступников; потому сорок лет по пустыне, чтобы из прошлой обычности вырвать, чтобы новую жизнь с чистого листа почти; потому в награду за мучения по освоению ее – статус богоизбранного народа. И большевики по примеру Моисея вели народы к неведомому, где прекрасное далеко непременно состоится, но неизвестно как именно. Известно лишь, чего туда нельзя брать: эгоизма, жадности, зависти, мещанства, невежества, лени и т.д. Вместо божьего присмотра – партия, КГБ и немигающий глаз товарища рядом, свой мир колючкой обтянуть – вот и пустыня, а за мучения людям тоже статус положен – бригады, цеха, предприятия, страны, человечества коммунистического… сперва труда.
Не вышло с жизнью. Главное с трудом не вышло – вот, что начальнику всего обиднее! И интеллигенту, который по сути тоже начальник, только над идеей, над смыслом, над целью человеческой. Тогда задачка следующим образом выглядит: известна структура классического мифа и есть техника НЛП – требуется завести народ в место, где ему труд неизбывный будет в радость. Решается так: размечается необходимым образом семантическое пространство мифа, расставляются основные смысловые маяки, но так, как будто они всегда там и были на этих местах, просто о них забыли: глаз людей замылился, видение искажено. Ты посмотри, формулы его имеют не императивный, а сущностный, онтологический характер. Он не говорит: русский человек не должен красть, гадить, пьянствовать. Он говорит: русский человек не крадет, не гадит, не пьет. То есть этот набор характеристик определяет человека как русского человека: если ты русский, то ты не крадешь, не пьешь, не гадишь. И тут, в этом же указание на награду – на избранность: русский человек выделяется из всех других как образец человека. Вовсе не значит, что нерусские пьют, гадят, крадут, но они МОГУТ это делать, а русский человек НЕ может. Поэтому он может и должен объединять вокруг себя нерусские народы, когда они согласятся следовать принципам жизни русского человека – вот она награда! Отсюда он получает всегдашний статус Старшего Брата для других нерусских народов и отсюда вечный фундамент для империи, если сумеет он никогда не забывать своей природной сути.
Этот Букварь – только самое ядро, зерно Мифа русского народа. Он должен прирастать примерами жития истинно русских людей, без таких рассказов миф не заживет, мир вокруг него не построится, Жития должны стать новыми «Четьи-Минеями». Значит, все множество текстов, искажающих мифологическое пространство, должно быть устранено. Так в истории делалось многажды, но теперь это можно не физическим уничтожением, но просто ненужные тексты «заставить» нужными – их человеку все равно слишком много для жизни. Безусловно, должны быть и места, куда помещаются демонстративно нерусские люди, то есть те, которые крадут, гадят, пьют. Вот и все, в общем. Ты, Платоныч, пустяками голову не напрягай – это пока досужая забава. Пока начальство внимания не обратило. Интеллигентское дело – на заборе прокукарекать: могу, мол, если что. Он и прокукарекал, а там, глядишь, и не рассветет.
Ты пиши, как там освоился? В отпуск к нам не собираешься? Почти забыли уже все, так что можно. Приезжай на выходные.
