Человек сказывающий
Проходил мимо, слышу Хайдеггер говорит: «Ибо быть человеком значит: быть сказывающим. Человек только потому говорит «да» и «нет», что он в основе своей сущности есть сказитель, единственный в своем роде. В том состоит его отличительная черта, и в то же время его необходимость. Она отличает его от камня, растения, животного, но и от богов».
Ну да, камни и животные не умеют, а богам незачем. Человеку бы погордиться своей особенностью, непохожестью и жить дальше, как получается. Только эти великие на то и великие, что в покое не оставляют. Говорят не об отличии только, но о необходимости, говорят не просто: такой вот есть, что у кошки четыре ноги и хвост, а у человека сказительность, но что он в первую голову для того среди всех остальных камней-богов-животных живет, чтобы сказывать. А коли не сможет, коли забудет свою необходимость, какую ему не обойти, так и затянется его место среди других, заровняется, будто никогда и не было.
Кому сказывать? Всему: и камням, и звездам, и животным и богам. Они внемлют. Внемлют, когда поэт сказывает. И нам с вами тоже сказывать, только мы больше не внемлем, даже поэтам. Особенно поэтам. Чтобы внимать, нужно сперва помолчать, как камни, звезды и боги. Замолчать и открыть уши. А как это, как это, как это, когда наши глаза-уши всегда словесной и музыкальной шелухой заклеены – профпродуктом, когда всегда перед глазами – картинка, в ухе – болтовня. Будто мы зарок, клятву дали ничего больше не видеть, не слышать, чтоб жизнь пронеслась незаметно в веренице подставленных звуков и картинок, для себя и других незаметно, чтобы умирая мог сказать, что удачно прожил, ибо никто и ничто вокруг не заметилось, да и сам ты никак не заметился. Будто и не жил вовсе. Вдруг и впрямь не жил, не был, нет, а было и есть лишь считывающее устройство, которое ест, спит, ходит в туалет.
Говорят, сказывание возможно только на свободе, а территория свободы у нас сегодня – Сеть. Потому здесь место поэту, среди графоманов, не в большой литературе, среди профи, где давно строгают по нужде внутри проекта рифмованные слоганы. Именно в Сети, где одни рождают строки в восхищении своей способностью все рифмовать, другие в сладостной муке восторга молчание бытия превращают в слово, в речь. Они вместе, в обнимку гуляют здесь, на воле, где когда-нибудь графоманы устанут быть погремушками, притихнут, усядутся и заслушаются словом поэтов точно так, как камни, звезды и боги, и человек снова узнает свою необходимость, ту самую, какую не обойти. И я услышу, зачем он вьется, черный ворон, над…
Хозяева ушли – челядь осталась
Проходил мимо, гляжу, Вена. Решил заглянуть на минутку. Зашел, но через минутку не высвободился: там этих дворцов! Одно слово – империя… была. Была, и хозяева в этих дворцах жили, а теперь не живут – ушли. Челядь одна осталась, обслуга. Она в порядке держит добро хозяйское, пыль регулярно стирает, но там не живет. Там только запахи и призраки хозяйские в интерьерах, их пощупать-потрогать-лизнуть дают проходящим всяким, с того и живут теперешние, но в своем мире живут, своей жизнью: маленькой, удивительно удобно устроенной, в ласковом уюте вкусов-запахов кофе по-венски, штруделей, мяса, пива, вина… Величия в ней немного, но и она завораживает, непременно, завораживает.
А наши-то, наши-то, наши!.. Наши из дворцов не ушли, наши, толкаясь средь призраков, желают показать, что они сами тут по-хозяйски в красном золоте, не абы кто. Только сразу не спрячешь, как размерчиком не вышли, мелковаты будут, да и пафоса нет, полету ни во взоре, ни в голосе – не орлы, нет, не орлы! Прошлым не ровня: ни белым, ни красным, да и сами толком не разберут, под каких рядиться. Так и живут буровато-серыми никакой жизнью: ни старой не в силах поднять, ни своей ума нет построить. Только и страсти, как со стола общего тырить в надежде удрать потом туда, в ихнюю жизнь, ими устроенную, чтоб в тепле и уюте. Э-хе-хе! Ушли хозяева – челядь осталась.
Жизненный вопрос
Проходил мимо, гляжу, говорят, будто в Москве на километр дороги восемь млрд. рублей уходит, а там он не один, километр этот. На починку Шушенской – 40 млрд., по минимуму, на нанотехнологии – 300. На «Булаву» уже ушло около 100 млрд., и еще нужно будет немерено, потому нет ее, голубушки, которую ставить надо бы на лодки, которых должно быть восемь и каждая по 1 млрд. уже зеленью, если не переделывать. На «зимнюю в Сочи» – еще 35 и тоже зеленью, а там футбольный мира чемпионат, если дадут, куда как дороже станет. И вдруг «до кучи» прилетит из Европы решение суда на 100 млрд. баков за «Юкос»…
В общем, ужас! Это ж нефтегаза на все может и не хватить? На что тогда вести достойную жизнь начальствующим господам-товарищам нашим при таком хозяйстве? Не на велосипедах же им, в конце концов, ездить и не «экономом» летать? Прямо и не знаю, что придумать, как этим уважаемым людям мы помочь всем народом нашим сумеем? Скинемся все, чем можем, а вдруг и не хватит – позор-то какой! Когда это мы начальство наше в беде бросали? Не упомню, да и не было такого. И не будет! Не надеются пусть всякие…
12.12.09
|
